ИВАН ГРИГОРЬЕВИЧ ПОДСВИРОВ
Первую книгу Ивана Григорьевича Подсвирова я не запомнил. Она вышла в 1972 году в Москве, в издательстве «Современник», и называлась «Танец на белом камне». Книга давно стала библиографической редкостью. Её нет даже в фондах Ставропольской государственной краевой универсальной научной библиотеки имени М. Ю. Лермонтова.
Разыскать книгу можно лишь в государственных библиотеках Москвы и Санкт-Петербурга. А другую книгу «Шаги к перевалу» помню. В юности я увлекался туризмом, и меня подкупило название. Мне показалось, что «Шаги к перевалу» должна быть о туристах, о нехоженых тропах, неизведанных маршрутах, вечерних кострах.
«Многочисленные поездки, встречи с людьми, горячая заинтересованность в их судьбе во многом определили характер и манеру письма. Его повести и рассказы, нередко драматичные по содержанию, исполнены светлой веры в человека, пробуждают чувство любви к родной земле и её людям», – так представило читателям Приокское книжное издательство книгу Подсвирова «Шаги к перевалу».
В сборнике было несколько произведений. Открывался он повестью «В нашем хуторе Марушанке». Я прочёл и замер: «Течёт Касаут… То сердито вскипает бурунами, брызжет пеной на скалы, убыстряя свой бег, торопясь вырваться на вольный простор, то затихает в низинах, прячась в зарослях ивняка и колючей дерезы… Никогда не бывает одинаков Касаут. Найдут свинцовые тучи, хлынет ливень – мрачно насупится, помутнеет, расшумится он и ну глухо ворчать голышами, вскидывать себе на спину коряги и выхваченные с корнями деревья, с тяжким гулом вздымать крутую волну; а проглянет сквозь хмарь солнце – и будто чистое серебро рассыплется от берега до берега…».
Ищу на карте речку детства автора. И не нахожу. Аксаут есть, а Касаута нет. И течёт Аксаут на север через станицу Кардоникскую, где родился автор. Справа Аксаут принимает воды Кардоника, слева по ущелью несётся с гор Маруха. В месте слияния Аксаута и Марухи начинается Малый Зеленчук, который отдаёт свои воды Кубани. А дальше – путь воде к Азовскому морю.
Моё путешествие по карте не даёт ответа, почему река у автора получила другое название. Нет его и в письме Ивана Григорьевича: «Родился я 12 октября 1939 года в станице Кардоникской Зеленчукского района Ставропольского края. Раскинувшаяся на берегах шумного Аксаута и тёплого Кардоника, станица наша была заповедно-глухая (и остаётся таковой до сих пор); до революции она относилась к Кубанскому краю (к Баталпашинскому отделу Кубанского казачьего войска), затем входила в Карачаево-Черкесскую область Ставропольского края, выделившуюся в республику».
В судьбе писателя река занимает особое место. На его творчество влияет образ реки, воспоминания о ней. Трудно представить Лермонтова без Терека, Гоголя – без Днепра, Шолохова – без Дона, Астафьева – без Енисея, Марка Твена – без Миссисипи, Афонина – без Шегарки, а Подсвирова – без Аксаута…
«Он разный, Касаут, но всегда близок и дорог мне… видно, по вкусу пришлась водица нашим предкам и их внукам, коль крепко осели они на этой земле и навек привязались к ней. Иначе б не появилась на свете Марушанка, не пустила бы здесь свои корни. Да и не выстоять бы ей, не полюби эту землю наши родичи, ни в жестокий июльский пожар 1892 года, спаливший дотла все хаты, ни во время налётов банд и разгула эпидемий… Не выдюжить бы ей, будь всё иначе, и в дни фашистского нашествия от смерти, холода и голода», – вспоминал Подсвиров.
Казачий род Подсвировых пришёл с Хопра и был знаменит издавна, отличаясь в ратных делах, в искусстве земледелия. После Гражданской войны лучшие дома, принадлежавшие родственникам, новая власть реквизировала. В них разместили правление колхоза «Стахановец», станичный агитпункт с библиотекой, детские ясли; хозяев раскулачили: одних сослали на Соловки и Беломорканал, других, как бабушку писателя Февронью Ильиничну с двенадцатью детьми, отселили на окраину в тесные хаты.
Отец писателя Григорий Иванович Подсвиров в 1941–1945 годах сражался с фашистами, имел медали «За взятие Берлина», «За победу над Германией», орден Отечественной войны. Вернувшись домой, до конца дней своих трудился в колхозе – бригадиром, кузнецом, пастухом. Родители матери писателя Зинаиды Степановны, в девичестве Бутенко, происходили из черниговских и полтавских казаков.
«В их дворе валялись колёса от арбы и старой мажары, – вспоминал Иван Григорьевич, – и дед Степан с гордостью говорил мне: «Слухай, яки шаровары были у Тараса Бульбы! Шире нашего огорода и сада!».
Из раннего детства Иван Григорьевич запомнил, как лютой зимой 1952 года в станичном совете ему выдали новые ботинки. Он радовался им больше, чем сейчас радуются олигархи своим яхтам и виллам. Мечтая писать, юный Подсвиров думал, что если районная газета «Путь Сталина» поместит хотя бы одну его заметку, тогда можно и умереть. Увы, в виду наивности его творений их не печатали. Однажды, гоняя на площади мяч, он обнаружил на обелиске павшим воинам ошибку, тотчас написал об этом в газету.
«В учительской всполошились, – писал Иван Григорьевич, – вызвали мать и меня, стали допытываться, кто надоумил отправить письмо. Мать моя была почти неграмотна, даже не подозревала о существовании газеты и моём пристрастии к литературным занятиям – и всё обошлось. Зато ошибку исправили. Так я убедился в неотразимой силе печатного слова».
После окончания в 1957 году средней школы И. Г. Подсвиров послал документы в Литературный институт, но их вернули за неимением официального направления. Тогда с другом Иван Григорьевич подался в Минеральные Воды и поступил в железнодорожное училище, на отделение бригадиров пути. Здесь-то, в Минводах, неожиданно сбылась заветная мечта: городская газета «Коммунист» опубликовала в новогоднем номере его заметку о молодых путейцах, для пущей важности назвав её очерком. «Я был на седьмом небе, – с улыбкой рассказывал Иван Григорьевич, – и сразу стал знаменит. На другой день «очерк» читали по радио, и я ходил слушать его на привокзальную площадь к висевшему на столбе громкоговорителю…». И. Г. Подсвирова пригласили в литературное объединение при «Коммунисте». Занятия он посещал с трепетом, как глубоко верующий ходит в церковь. Однажды «Ставропольская правда» поместит снимок: убелённый сединами старейший поэт края Андрей Исаков беседует с начинающими авторами. Среди них был и Иван Подсвиров. Когда станичные одноклассники Ивана Григорьевича увидели этот снимок, они, пожалуй, изумились не меньше, чем полёту Гагарина в космос. Но скоро юный автор понял: «Слава капризна и обманчива, она так же быстро проходит, как и появляется. Собравшись в дорогу, лучше не думать о розах, а помнить о шипах, надо запастись крепкой обувью и терпением».
После училища, в 1959 году, Иван Григорьевич работал на ремонте железнодорожных путей в Дагестане – на станциях Манас и Червлёной-узловой. Позднее эти впечатления легли в основу романтической повести «Голубой Манас». Вообще биография писателя в достаточной мере отражена в таких вещах, как «Родные люди», «Чинара» и «Погоня за дождём». С железной дороги Подсвирова призвали в армию. По месту службы в городах Балта и Винница он публиковался в газетах Одесского и Прикарпатского военных округов, в дивизионной (выходила в г. Котовске) и винницкой молодёжной газетах, в «Правде Украины».
В 1962 году Подсвиров поступил на факультет журналистики МГУ. Если бы не набрал высоких баллов на экзаменах, дослуживал бы ещё полгода и, наверняка, как все, отправился бы вместе с его полком на Кубу. Закончил МГУ в 1967 году. Оставляли в Москве, но потянуло на родину, в горы. Начал работать в областной газете «Ленинское знамя» (г. Черкесск), где был замечательный редактор Андрей Лаврентьевич Попутько. Публиковал здесь и в «Молодом ленинце» (г. Ставрополь) очерки, рассказы, стихи.
Женился и в 1968 году с семьёю (женою Любовью Фёдоровной и сыном Иваном) переехал в Орёл. Работал в «Орловском комсомольце» и «Орловской правде». Орёл – город больших литературных традиций, в нём родились и творили классики русской литературы – И. С. Тургенев, Н. С. Лесков, П. В. Киреевский, А. А. Фет, А. Н. Апухтин, Марко Вовчок (М. А. Вилинская), Д. И. Писарев, П. И. Якушкин, И. А. Бунин, Б. К. Зайцев, Л. Н. Андреев, И. Ф. Каллиников, М. М. Пришвин, Е. К. Горбов.
«В его творческой атмосфере, разлитой в самом воздухе, мне писалось легко и свободно», – вспоминал И. Г. Подсвиров.
В 1971 году в Туле проходил зональный семинар, на котором обсуждались произведения молодых литераторов из Калужской, Брянской, Тульской, Орловской и Рязанской областей. В семинаре В. П. Астафьева и Е. И. Носова повесть И. Г. Подсвирова «Родные люди» получила высокую оценку. И сразу же в Москве и Туле были изданы его первые книги – «Танец на белом камне» и «Шаги к перевалу».
Маленькая повесть «Шаги к перевалу» оказалась рассказом о неизвестной странице Великой Отечественной войны. Герой повести молодой солдат Семён Фролов и его товарищи уже месяц в горах. Теряя последние силы, они обороняют Марухский перевал «от натиска альпийских егерей из немецкой дивизии «Эдельвейс». Егери, носившие на правой стороне своих фуражек изображение горного цветка эдельвейса, рвались через Главный Кавказский хребет к морю, к пляжам Сухуми… Но не прошли, благодаря таким солдатам, как Семён Фролов, его земляку Прохору Астахову, младшему лейтенанту Брянцеву, сержанту Матвею Стасевскому, альпинисту Рухадзе. Группе предстояло выяснить, каким образом враг поднимает из ущелья столько оружия и боеприпасов, что стреляет по нашим днём и ночью, не жалея ни пуль, ни снарядов.
У каждого героя повести за плечами нелёгкая судьба: у Брянцева в Гражданскую басмачи убили отца, погибла от их рук и мать, когда приезжала в Ташкент за хлебом; между Семёном Фроловым и Прохором Астаховым ещё до войны пробежала чёрная кошка: Астахов увёл у Фролова молодую и красивую жену. И после всего этого им вместе идти в разведку! Вот где Фролов столкнётся со своим обидчиком на узкой дорожке и не останется в долгу. На признание Фролова о довоенной ссоре с Астаховым младший лейтенант Брянцев ответит жёстко: «Слушайте, вы!.. Рядовой Фролов! Здесь у вас один враг – фашисты! И кроме них, врагов у нас нет…».
И они уходят в разведку: впереди альпинист Рухадзе, за ним Стасевский, потом Брянцев, последним в связке по обледенелым скалам шёл Прохор, перед ним всё время маячила спина Семёна. Брянцев специально поставил их так. Правильно ли он поступил?
За несколько минут до ухода в разведку он ещё сомневался.
«Когда враг разрушает дом и предаёт огню то, чем больше жизни дорожили его хозяева, разве станут в этот миг ссориться между собой, вспоминать мелкие обиды? – размышлял командир группы. – Месть теперь у всех одна, и другой нет, другой просто не существует – она должна быть направлена против захватчиков. Это – святая обязанность солдатского сердца».
Каждый день на войне подчинён одной цели – уничтожать врага. Внутренняя борьба героев не отходит на второй план даже тогда, когда они слышат уханье миномётов – там, на другой стороне пропасти, продолжался бой за перевал: события минувшего вечера заставляли Прохора думать о Семёне, Семён думал о Прохоре, Брянцев о них обоих.
Погода в горах быстро портилась: небо затянули тучи, повалил, засыпав тропы, мокрый снег. С каждым шагом становилось трудно дышать. Под ногами лёд. Впереди – трещина и пропасть. Назад пути нет: надо прыгать. Рухадзе и Брянцев уже на той стороне. Сержант Стасевский, поскользнувшись у кромки ледяного обрыва, срывается в пропасть. Следующему прыгать Семёну. Он глядит в клубящуюся мглу и не может тронуться с места. Из оцепенения его выводит Прохор: «Давай, твоя очередь. Под ноги не смотри».
Прохор, оставшись один, вспомнил, что в школе он прыгал далеко, но никогда при отталкивании не попадал на деревянный помост. В школе ему этот просчёт прощали. Но сейчас, он знал, лёд не простит ему и малейшей ошибки. И он прыгнул на глазах своего злейшего врага Семёна, командира Брянцева и альпиниста Рухадзе.
Казалось бы, прыжок через трещину в леднике должен был объединить Семёна и Прохора: теперь надо быть вместе, все обиды оставить в прошлом. Но они молча, не взглянув друг на друга, принимают на руки стонущего сержанта, когда того вытащили из ледяной пропасти на поверхность. Внутренняя борьба героев продолжается. Теперь Прохор впереди, Семён за ним. Потом они меняются местами: шаг за шагом идёт Прохор за тщедушным Семёном. Донести товарища до Красных Скал, а там и передохнуть можно.
Но не донесли они его: в пути Стасевский погибает.
Смерть сержанта заставила Семёна и Прохора взглянуть на мир другими глазами.
Задание группе никто не отменял. У них теперь одна задача – выведать тайну фашистов.
Они добрались до Красных Скал. Отсюда по приказу Брянцева они уходят вдвоём. И обнаруживают в лесном ущелье канатную дорогу, по которой фашисты доставляют к перевалу боеприпасы и продовольствие. Теперь надо побыстрее добраться до части, а потом лётчики сделают своё дело. На обратном пути группа столкнулась с немецкими егерями. Прикрывая разведчиков, в бою погибнут Брянцев, затем альпинист Рухадзе.
Тяжело ранят Прохора. Останется один Семён, которого найдут наши разведчики. И в тот же день, используя разведданные группы, два тяжёлых бомбардировщика под прикрытием истребителей разбомбили вражескую «тропу жизни»…
Повесть Подсвирова «Шаги к перевалу» пришла к читателям, когда на слуху была другая книга о защитниках Марухского перевала. Это была книга Владимира Гнеушева и Андрея Попутько «Тайна Марухского ледника». Возможно, поэтому повесть Подсвирова не получила столь широкого признания в стране, а, может быть, потому, что её напечатало областное, а не столичное издательство. Это была вторая книга молодого автора.
Напечатало её Приокское книжное издательство. Но у меня навсегда осталось в памяти чувство сопричастности: прочитав повесть впервые, я словно побывал в тех местах, где шли бои.
Повесть И. Г. Подсвирова «Шаги к перевалу» стоит в одном ряду с литературой о Великой Отечественной войне, которую литературоведы относят к книгам, рассказывающим о «боях местного значения», таким, как повести Бориса Васильева «А зори здесь тихие…», Василя Быкова «Знак беды», Юрия Бондарева «Батальоны просят огня»… И потому я всегда сожалел о том, что по повести Подсвирова не поставили фильм. По книгам «Танец на белом камне» и «Шаги к перевалу» в 1973 году И. Г. Подсвирова приняли в Союз писателей СССР.
В 1978 году издательство «Современник» напечатало новую книгу Подсвирова «Погоня за дождём». В неё вошли три повести: «Погоня за дождём», «Касатка», «Голубой Манас». В 1981 году то же издательство представило читателям роман Подсвирова «Красные журавли», в котором рассказывалось о послевоенной жизни одного из колхозов Кубани. Произведение, как отмечали критики, многоплановое, остросюжетное, написано запоминающимися красками.
Подсвирова ввели в состав творческого совета по прозе Союза писателей России, возглавляемого С. П. Залыгиным, а в 1982 году избрали ответственным секретарём Орловской писательской организации.
«Но скоро внешнее благополучие столкнулось с жёсткой действительностью, – вспоминал Иван Григорьевич. – В стране происходили бурные социальные перемены, всё пришло в движение, многое казалось отжившим. Я почувствовал тоску и необходимость в перемене образа жизни, в накоплении новых впечатлений. В тот момент из Москвы поступило предложение о сотрудничестве в центральной газете. В мае 1983-го меня утвердили спецкором «Советской России». Крутая ломка: от писательской отрешённости к напряжённой, часто на грани риска, журналистской работе. Постоянные командировки, разбирательство острейших конфликтов, приобщение к сложным человеческим судьбам…».
Результатом таких поездок по России стала книжка Подсвирова «Орловский характер», вышедшая в серии «Писатель и время» издательства «Советская Россия» в 1983 году. В неё вошли очерки «Орловский характер», «Вечная сила», «Поездки в Сетенево», «Уважение к хозяину».
«Хороши старинные орловские сёла. В их певучих, с грустинкой, названиях – Альшань, Раздолье, Ключколодезь, Добрая Вода, в их местоположении – по склонам заросших оврагов, вдоль речек и ручьёв, образующих чистые озерца, заключена сама поэзия. Скромные, непритязательные деревушки, без архитектурных изысков, без удобств, стойко спорят с молодыми селениями городского типа. Многие жители – позднее не раз убеждался в этом – относятся к старым деревушкам с большим почтением и, коль скоро не припекло, не намерены переселяться в благоустроенные квартиры. Когда-то меня удивляло это упорное сопротивление, а нынче я совершенно уверен: так и должно быть! И дело тут не только в консервативности крестьянских представлений, как полагают рьяные сторонники научно-технического прогресса.
Дело простое, житейское… Люди ставили избы на склонах, в затишье, чтобы по одну сторону усадьбы были луг и вода, а по другую – огород, с деревьями по меже, с фруктовым садом. Подворья располагались на уважительном расстоянии друг от друга, тем самым достигалось сохранение некой семейной тайны и доброго соседства. Эстетика крестьянского быта сызмала воспитывала в человеке разностороннего работника, уберегала от лености, духовного онемения. В свободные часы он мог заняться полезным ремеслом, благо к тому располагала вся окружающая обстановка: и сад с пчелиными ульями, и всякие занятные пристройки, в коих содержалась домашняя живность, а также бесхитростные инструменты, возбуждавшие страсть к совершенствованию унаследованного от родителей мастерства.
А нынче? Чем нынче может заняться после работы селянин, переселившийся в типовой посёлок? Чтобы ответить на такой щекотливый вопрос, давайте приглядимся к таким посёлкам.
Обычно места для них выбирают ровные, среди поля. Чаще всего – на возвышении, что называется, на юру, на семи ветрах. Выбор объясняют экономическими соображениями: легче всего довезти материалы, легче строить, тянуть коммуникации.
При этом отчего-то не учитывается стоимость занятой пашни и то печальное обстоятельство, что возводят-то жильё для крестьянина… у безводья! Дома, как правило, ставят в куче, один к одному, земли нарезают в лучшем случае по нескольку соток на двор, а то и вовсе обделяют ею новосёлов. Хочешь – бери огород где-нибудь на отшибе.
Но ведь крестьянин привык иметь усадебный участок при доме, а не на стороне. Да и что это за участок без соседства с лугом, с выгоном, с живительным ручьём или речушкой?» – вот так ответил писатель на вечный спор общества: «Каким быть селу?» Четверть века прошло с того дня, как написаны эти строки, а актуальны и в XXI веке.
Писатель выступал с публицистическими статьями, написанными из различных регионов России. Вместе с собкором газеты Владиславом Селивёрстовым опубликовал серию аналитических писем о состоянии сельскохозяйственного производства на Ставрополье, вызвавших гнев М. С. Горбачёва. Ему не понравилось, что журналисты критиковали негодные методы хозяйствования, которые он восхвалял до своего возвышения. Подсвирова и Селивёрстова поодиночке вызывали в ЦК, запугивали, но в письменных объяснениях они настаивали на своей правоте и всё-таки отбили атаку. После этого сражения Селивёрстов слёг в больницу.
В 1986 году издательство «Советский писатель» подготовило к изданию новый сборник прозы Подсвирова «Касатка». В него вошли четыре повести: «Родные люди», полюбившаяся читателям «Касатка», «Чинара» и «Погоня за дождём». В 1991 году другое известное в стране издательство «Советская Россия» подготовило к печати сборник повестей Подсвирова «Касатка». В него вошли три повести: «Родные люди», «Касатка», «Чинара». Все эти книги написаны в Орле. Их общий тираж 300 тысяч экземпляров.
Особняком в этом ряду стоит повесть «Касатка» о послевоенной нелёгкой женской доле. Героиня Подсвирова в войну с бабами вязала снопы, когда ясным днём в её хату угодила сброшенная с самолёта зажигательная бомба. Хата взялась огнём и сгорела дотла.
На пепелище осталась одна печь. Пришла с поля Касатка, вынула чугунок с ещё горячим борщом, позвала сына Колю. Похлебали они деревянными ложками тот борщ. И принялась Касатка вокруг той уцелевшей печи лепить новые стены. До холодов успела сплести из гибкой вербы новые стены, обмазать их глиной, накрыть камышовой крышей.
Уже в самом конце войны под Берлином погиб её муж. После войны обжилась Касатка, успокоилась – и вдруг снова пожар! Сгорела хата от выпавших из печи красных угольков.
И снова, очистив фундамент от сгоревшего, принялась возводить новое жильё.
Закончив строительство, проводила сына Колю в армию. А через год из Венгрии пришло известие о гибели сына. Чёрный платок она носила вплоть до выпускного вечера дочери Дины, которую она подобрала на базаре в Микоян-Шахаре. Пришла на вечер в школу, выпила рюмку вина – и с той поры уже больше не носила чёрного платка.
А под стрехою её дома как-то весной поселились ласточки. В народе ходило поверье: ласточки приносят счастье. Касатка и сама не знала, что влекло их в её дом, который называла не иначе, как «мои хоромы», а комнаты – «мои палаты». И всё она делала своими руками: складывала в скирды сено, настилала полы без единой трещины, мазала, белила, жалела, что на монтёра не выучилась… Всё вынесла эта маленькая хрупкая женщина: и с объездчиком сражалась, и с председателем колхоза вела спор на равных, и старинную книгу – память о предке, который воевал с турками, сберегла для потомков… И когда в село провели газ, правление колхоза предложило Касатке новую квартиру со всеми коммунальными удобствами, а её хату постановило снести. А она отказалась: да тут, на берегу Касаута, почитай, вся её жизнь прошла и в радости и в горе.
Что ей на этаже том делать? Вот такая она, Касатка, настоящего имени которой никто в селе и не помнил, то ли Ефросиньей Ивановной её звали, то ли Евпраксией Илларионовной… Впрочем, в метрической книге, что хранится в сельском совете, автор мог бы навести справки. Да не стал этого делать. Касатку знали в селе все как Касатку. В этом имени было всё: её хлопотливость, неистовая верность родному очагу и необидчивая, добрая душа.
В эти же годы, с 1986-го по 1991-й, Подсвиров – специальный корреспондент «Правды». За время работы в центральных газетах Иван Григорьевич объездил всю страну, побывал в горячих точках – в Прибалтике, Закавказье, Украине и в других республиках, ставших впоследствии независимыми государствами. Писатель видел боль и муки простого народа в разгар конфликта Армении с Азербайджаном, беспредела в Сумгаите, волнений в Нагорном Карабахе, Риге, Кишинёве, Тирасполе… Его статьи и очерки переводились на английский, немецкий, испанский, португальский, болгарский и другие языки.
В девяностые годы Подсвиров работал в «Российской газете» и «Подмосковных известиях», стал членом правления Союза писателей России и Московской городской организации Союза писателей, членом-корреспондентом Международной академии информатизации, состоял в юбилейном комитете по проведению 100-летия со дня рождения С. А. Есенина.
В 1999 году в «Библиотеке российской прозы» был издан сборник «Не было печали», куда включена публицистика и стихи Подсвирова. С 1997 года Подсвиров – первый заместитель главного редактора журнала «Фактор», учреждённого «Газпромом».
На страницах этого журнала публиковались актуальные интервью и статьи, мемуары, рассказы и стихи газовиков. Именно в эти годы состоялось наше личное знакомство.
Первый профессиональный отзыв о нашей с Татьяной Ивановной Блохиной книге «В едином потоке» я прочитал в московском журнале «Фактор».
«…сейчас о фирмах и компаниях, о трудовых коллективах и небольших городках появляется немало печатной продукции, нередко с виду роскошной, на финской бумаге с глянцевитым лоском, с цветными иллюстрациями. Но иные из них, честно сказать, не трогают ни ума, ни сердца. Материалы собраны наспех, небрежно и, как правило, к юбилейным датам. Минуло событие – и фолиант забылся, превратился в макулатуру. К счастью, «В едином потоке» – не из этого унылого ряда. Думается, работа над столь содержательной книгой в какой-то мере послужит добрым и основательным примером того, как следует подходить к составлению и изданию подобного рода литературы, освещающей историю и жизнь, трудовую деятельность предприятий газовой отрасли», – писал рецензент Иван Кардоникский. Явно, псевдоним, решил я. И не ошибся. Мне было приятно узнать, что псевдоним принадлежал известному российскому писателю И. Г. Подсвирову, повесть которого «Шаги к перевалу» так очаровала меня в юности.
По инициативе Ивана Григорьевича в издательстве «Газоил пресс» начал выходить альманах «Литературный факел», открывший дорогу провинциальным российским авторам. В альманахе напечатаны фрагменты воспоминаний Подсвирова о встречах и беседах с Константином Симоновым, Виктором Астафьевым, Евгением Горбовым, Владимиром Солоухиным, Евгением Носовым, Борисом Можаевым, Андреем Губиным, Владимиром Максимовым и Григорием Федосеевым. Составленная из воспоминаний книга в полном объёме, надеется писатель, выйдет в 2009 году.
У Подсвирова нет больших государственных наград. И мне не хотелось бы написать в конце, что Подсвиров просто Подсвиров, далёкие предки которого пришли на Хопер, а затем на Кавказ с берегов небольшой речки Свирь. Она вытекает из Онежского озера, а впадает в Ладожское. У него есть признание. Оно заключается в следующем: Иван Григорьевич Подсвиров – лауреат Пушкинской и Чеховской премий, премий «Факел» и имени В. И. Вернадского. Дорогого стоит такое признание профессионалов из литературы.
Николай Блохин
// Ставропольский хронограф на 2009 год. – Ставрополь, 2009. – С. 185–193.
.jpg)