При приезде в город, его встретили: многочисленное городское общество, с городским головою, с хлебом-солью, а также все военные и гражданские чины и наличные дворяне с губернским предводителем, при чем был поставлен у квартиры его почетный караул с музыкою. После приема, тут же предводитель дворянства и городской голова, от имени своих сословий, обратились с просьбою к Николаю Николаевичу удостоить принять от них на другой день парадный обед, в честь его, в залах дворянского собрания, чтоб проводить дорогого гостя, по русскому обычаю, с хлебом-солью. Николай Николаевич, видимо тронутый таким вниманием, с удовольствием изъявил на это согласие. В этом обеде приняли участие: губернатор генерал-лейтенант Волоцкой, атаман линейного войска генерал-майор Рудзевич и все бывшие в городе военные и гражданские чины, а также много купечества и дворян, так что за стол село не менее трехсот персон.
Николай Николаевич приехал к обеду с супругою и двумя дочерьми девицами; его встретили у парадного подъезда: губернатор, атаман, губернский предводитель дворянства и городской голова, с хором музыки, заигравшей марш. За обедом было выпито немало тостов за здоровье дорогого гостя и его семейства с самым сердечным пожеланием ему доброго здоровья и счастливого пути; причем выражалось непритворное сожаление о том, что он так скоро оставляет Кавказ, так как все благомыслящие люди русские ожидали от Муравьева, как государственного мужа обширного ума и высоких нравственных качеств, по окончании войны, много полезного для этого богатого и обширного края. Обед длился долго. По окончании его, все бывшие за столом встали с своих мест и большою толпою почтительно проводили Н. Н. с семейством до экипажа. Вечером в городе была иллюминация с вензелем Муравьева. Пред самым отъездом после обеда, к Николаю Николаевичу обратился городской голова и все бывшие на обеде купцы с просьбой принять от них, на другой день, обед в селении Московском, за 30 верст от города по почтовому московскому тракту, а все прочие поддержали эту просьбу заявлением, что они все желают проводить дорогого гостя до того же селения. Николай Николаевич с видимым удовольствием на все это изъявил свое согласие. К отъезду Н. Н. Муравьева были вытребованы из ближайших станиц четыре казачьих сотни 3-й ставропольской бригады, с своими офицерами, в полной парадной форме и с развевающимися сотенными значками; утром, в день отъезда Н. Н. из Ставрополя, эти сотни были выстроены пред его квартирою, к которой собралось не менее тридцати разных экипажей, открытых колясок, фаэтонов, тарантасов и просто перекладных, в которых сидело по несколько человек, собравшихся провожать Н. Н. до селения Московского. День был теплый, осенний, солнечный, великолепный. Весь этот кортеж, за двумя экипажами Муравьева, из коих в одном легком дорожном фаэтоне сидел сам Н. Н., а в другом, карете – помещалась его супруга с дочерьми, двинулся в путь в 9 часов утра.
И. С. Кравцов
// Кавказ и его военачальники. – М., 2007. – С. 11–14.
.jpg)