Мой отец, Росляков Герман Михайлович, в 1938 году был расстрелян в г. Магадане, реабилитирован посмертно, моя мать - Александра Георгиевна, медик, после ареста отца была уволена с работы.
Город наш был в тылу Карельского фронта. Город, в основном, деревянный. Мне было 7 лет, когда началась война. Первые дни войны я не помню, маленькая была еще. Помню, как всей семьей слушали «черную тарелку» – репродуктор о сводках с фронта. Какой город сдан, какой освобожден. В 1941-м году, нас, семилеток, в школу не отдали. Мама работала в швейной мастерской. Шила для фронта гимнастерки, фуфайки, ватные брюки, рукавицы и рубашки. Швейная мастерская во время войны работала круглосуточно и без выходных. Горели печи, грелись утюги. На обед варили картошку, больше ничего не было.
А в 1942-м наш город стали бомбить. Бывали дни, когда мы сидели в подвале-бомбоубежище целый день. Стало очень голодно. Хлеба нет. Собирали с мамой на полях картошку, братья мамы, служившие на Белом море, иногда привозили рыбу. Вода в квартире к утру застывала, и разбивали лед, чтобы умыться и нагреть чай.
Наш город стоит на реке Северная Двина. Это первый порт России. Петр I строил здесь первые корабли. Главные улицы города тянутся вдоль реки. Здесь, на набережной находилась и моя школа № 4, а рядом памятник Петру I. У моей первой учительницы Павлы Алексеевы муж и сын были на фронте.
В школе было светло и тепло, а на большой перемене давали горячий чай с маленьким кусочком хлеба. Часто приходили врачи и осматривали нас, давали по ложечке рыбьего жира. А дома было очень холодно. Мама уходила на работу с рассветом и приходила очень поздно ночью. Мы с братом варили картошку, сами поедим, и квартира немного согреется. Хлеб выдавали по карточкам по 200-400 грамм. У меня однажды украли карточки, и на 10 дней мы остались без хлеба.
Город постоянно бомбила фашистская авиация. В каждом дворе были вырыты бомбоубежища. Дома, а в нашем городе они были деревянные, горели от сброшенных фугасных бомб и зажигалок. Мы с бабушкой их тоже тушили. Немцев в городе не было. Видела только пленных. Они шли через город в деревянных колодках с брезентом, которые стучали по деревянной мостовой. А мы бежали смотреть на них. Фашисты шли молча, опустив головы.
Город ночью был в темноте. Окна завешены черной бумагой, патрули следили, чтобы не было света. В городе было много иностранцев-моряков лендлизовцев. Все грузы для нашей страны шли через Архангельск. Все для фронта: танки, самолеты, продукты питания. Многие школы опустели, и их переоборудовали в госпитали. Рядом с моим домом была школа № 22. Двухэтажное здание было забито раненными советскими солдатами – кто без ног, без рук. Нам было страшно на них смотреть, а они смеялись. Для нас они были дяди, а ведь им было лет по 20-25.
Помню конец войны. Май. Весь город бежал на площадь. Кричали от радости, плакали, обнимались. А вскоре из магазинов шли люди с кульками макарон – это был мираж…
Эту историю записала Адель Германовна Меликбекян
.jpg)